Generic selectors
Exact matches only
Search in title
Search in content
Post Type Selectors

Приют «Убежище»: «Здесь мы все поместимся»

приют Убежище Социальный проект

Несколько лет назад мою подругу избил гражданский муж. Несильно (если, конечно, так можно сказать, когда нет сотрясения, переломов и серьезных травм внутренних органов), но очень больно и неприятно. Она боялась его, хотя финансово не зависела, даже наоборот – он жил на ее деньги. Она отправила ребенка от прежнего брака к бабушкам-дедушкам, а меня попросила вместе с ней съездить в РОВД, а также найти какую-либо квалифицированную помощь для женщин, оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации. Тогда я сделала с десяток звонков, но, увы, до каких-то организаций просто не удалось дозвониться, а другие сообщили, что сейчас никого не принимают: нет финансирования. Я помню то ощущение безвыходности, когда помощи ждать неоткуда. В этой истории много типичного: заявление она написала, но вскоре забрала; помирилась с ним и вскоре родила ему ребенка. И лишь одно нетипичное: спустя несколько лет после череды случаев физического и психологического насилия они расстались.

Уж не знаю, как так получилось, но найти контакты приюта для матерей-одиночек «Убежище» тогда мне не удалось. Эта организация беспрерывно работает в Казахстане 22 года – с 1995-го. Хотя и сегодня поисковик выдает не очень много информации про них. Можно сказать, что они сильно не афишируют свою деятельность. Но только потому, что у них ограниченное число коек. Хорошо, что из этой публикации о приюте узнают те, кто действительно нуждается в помощи. Однако каждый раз после выхода журналистских материалов обычно по ночам раздается очень много звонков с просьбами о помощи, но наступает утро, и 9 из 10 звонивших так и не переступят порог приюта. Кто-то своим звонком хотел проучить мужа и к утру уже помирился, а кто-то просто не готов разрушить строившееся годами представление о счастливой семье в глазах своих и окружающих.

Содержание
  1. Журналист «Эксперта здоровья» Ольга ХОДОРЕВА-ПАСТУХОВА взяла интервью у директора единственного в своем роде казахстанского приюта для матерей-одиночек, где матери и дети неразлучны, – Тамары РИШЕ. А фотограф Татьяна БЕГАЙКИНА запечатлела нехитрый быт здешних жилиц.
  2. – Тамара, кто организовал приют «Убежище» в Казахстане?
  3. – Сколько звонков вам поступает?
  4. – Сколько позвонивших окажется у вас?
  5. – Сколько женщин за эти годы получили помощь?
  6. – Сколько женщина пробудет у вас?
  7. – Должно произойти что-то страшное, чтобы женщина с первого раза насилия ушла бесповоротно?
  8. – Кто из специалистов – психологи, врачи, юристы – есть у вас в штате?
  9. – Вы – единственные, к кому прямо сегодня женщина может обратиться за помощью?
  10. – Я сейчас задам неудобный вопрос. Вы, если надо, поправьте. Вот взять православный приют. Туда вряд ли пойдет мусульманка – не потому что не примут, а потому что сама не готова к иному образу мыслей…
  11. – Попадая к вам, женщины избавлены от религиозной нагрузки? Вы – светское заведение?
  12. – Вы упомянули наркотики и алкоголь. Получается, что вы принимаете нарко- и алкозависимых?
  13. – К вам попадают женщины с высшим образованием?
  14. – Какие правила в отношении детей на вашей территории должны исполнять матери?
  15. – Такое может быть в ХХI веке?
  16. – Я правильно поняла, что дети из вашего приюта ходят в школу?
  17. – Дети сталкиваются с дискриминацией в школе? Родители одноклассников не выступают против? Простите, что спрашиваю об этом, но знаю, что были случаи, когда выступали даже против обучения в одном классе «домашних» детей и «детдомовских».
  18. – Пришла?
  19. – У вас есть дети-старшеклассники? Приходится ли решать подростковые проблемы?
  20. – А если мама умирает, то ребенок может остаться у вас?
  21. – А бывают конфликты между женщинами?
  22. – Выходить-то можно?
  23. – Какой у вас бюджет?
  24. – Бывает, что нет этих денег?
  25. – Что вы делаете тогда?

Журналист «Эксперта здоровья» Ольга ХОДОРЕВА-ПАСТУХОВА взяла интервью у директора единственного в своем роде казахстанского приюта для матерей-одиночек, где матери и дети неразлучны, – Тамары РИШЕ. А фотограф Татьяна БЕГАЙКИНА запечатлела нехитрый быт здешних жилиц.

Приют находится на окраине Алматы, в частном секторе. Никаких опознавательных знаков, что это здание – то самое, нет. Ворота закрыты. Мы даже сначала подумали, что заезд с другой стороны. Звонок. Нам открывают. Наш водитель Николай сначала хотел было заехать во двор, чтобы не стоять на проезжей части. Ему разрешили (значит, мужчин пускают), но сказали, что курить нельзя. Он заезжать не стал.
Мы заходим внутрь. Сильно пахнет кухней. Нам предлагают расположиться в комнате с диваном и двумя креслами (именно здесь происходит знакомство с обратившимися в приют) либо на веранде. За окном тепло и солнечно – выбираем веранду. Садимся за круглый стол. Сначала приносят воду, чуть позже – чай со сладостями.

Приют «Убежище»: «Здесь мы все поместимся»
Тамара РИШЕ

Тамаре РИШЕ 49 лет. Она руководит благотворительными проектами с 2000 года. А за 3 года до этого, ноябрьским днем 1997-го, она сама переступила его порог в качестве матери-одиночки, нуждающейся в помощи: тяжелый развод, маленький ребенок на руках, большая потребность в поддержке – как материальной, так и моральной. Детские сады не работали, а нанять няню, чтобы выйти на работу, возможности не было. Так она попала в фонд «Teen Challenge Казахстан – женская реабилитационная программа», который и основал приют. Это всемирная благотворительная сеть, чья деятельность направлена на пропаганду здорового образа жизни, профилактику против наркотиков, помощь наркозависимым. И по факту – помощь матерям-одиночкам. Тамара живет здесь же, у нее нет больших накоплений (из-за этого у нее спор с ее отцом, считающим дочь легкомысленной и что материальные блага превыше всего), ее ребенок окончил университет, работает, живет отдельно.

– Тамара, кто организовал приют «Убежище» в Казахстане?

– У истоков фонда в Казахстане стояли жители Австралии – супруги Анна и Даглас БОЙЛ. Они приехали на работу сюда, а после пригласили своего друга – американского врача Мартии БАССЕТА. Совместными усилиями они открыли наркологическую клинику и центр по реабилитации наркозависимых. У центра есть несколько филиалов по всему миру. В нашей стране еще один находится в Капчагае. Основатели фонда первыми в Казахстане подняли вопрос, что наркомания – это семейная болезнь, в нее вовлечены все члены семьи, следовательно, лечить тоже стоит всех. Таким образом на базе центра образовался приют для женщин, которые страдают от членов семьи с наркозависимостью. Постепенно приют стал отдельным подразделением, которое занимается помощью бездомным, жертвам бытового насилия, женщинам, которые оказались в кризисной ситуации, выпускницам детских домов, матерям-одиночкам. Мы стараемся охватить все категории женщин в возрасте 18–56 лет, которые нуждаются в помощи.

Единственная категория, которая не подпадает под наши критерии, – зрелые женщины старше 60 лет. Причины 2: первая – у нас все спальни находятся на втором этаже, а им может быть неудобно и травмоопасно подниматься туда; вторая – у нас все комнаты общие, по 5–6 мам с детьми в одном помещении, а женщины в возрасте не выносят шума и детского крика. То, как часто к нам обращаются с просьбой забрать одинокую бабушку, обнажает еще одну проблему: в Казахстане нет отдельного вида помощи для этой категории населения.

– Сколько звонков вам поступает?

– Очень много.

– Сколько позвонивших окажется у вас?

– Очень мало. Очень часто звонят ночью с истерикой: «А-а-а! Он меня избил, я его ненавижу». Наступает утро – помирились. Очень часто нас используют, чтобы воспитать мужа, поставить его на место, концертно разговаривая с нами по телефону. Или же говоришь: «Приезжайте!», а в ответ: «А что, мне самой надо к вам ехать? Вы меня не заберете?»

Процентов 30 доедут до нас, процентов 10 останутся. Большая часть отсеивается, услышав про запрет на курение. Мы, так сказать, последняя инстанция. Если вы не можете бросить курить, значит, у вас все не так плохо. Если у вас есть где переночевать, значит, у вас все не так плохо. Если у вас есть кому позвонить, значит, у вас все не так плохо. И в нашей помощи вы не нуждаетесь.

– Сколько женщин за эти годы получили помощь?

– Точных сведений нет, нам было не до статистики. На сегодня в год помощь получают около 100 человек – и матери, и их дети. Это как разовая помощь (одежда, питание, временный ночлег) до постоянного проживания, восстановления документов и т. д. Всего у нас 45 коек.

Сначала мы приглашаем женщину на встречу для того, чтобы понять, действительно ли она нуждается в помощи, чтобы познакомиться с ней, чтобы оценить ситуацию и понять, можем ли мы оказать ей помощь. Обычно после первого интервью мы составляем план, где прописываем, сколько времени понадобится, чтобы помочь этой женщине. И ставим цели, что мы будем делать. И мы стараемся достичь этих целей.

– Сколько женщина пробудет у вас?

– Если это жертва бытового насилия, то пока будут собраны документы для подачи в суд и пройдут слушания – 2–3 месяца. Если женщине просто надо прийти в себя, то может и через месяц уехать. Мы помогаем получить психологическую, медицинскую и юридическую помощь, а потом бывает, что к родственникам уезжает, бывает, что находит работу и начинает снимать жилье.

Однако очень часто бывает и так, что женщина возвращается туда, где ее избивали. Примерно в 80% случаев. То есть только 2 из 10 жертв семейного насилия готовы на кардинальные перемены в жизни: самостоятельность, суды, разделение имущества, алименты.

– Должно произойти что-то страшное, чтобы женщина с первого раза насилия ушла бесповоротно?

– Таких случаев очень мало. И эти женщины к нам не попадают. У этих женщин нормальная самооценка, есть близкие, которые всячески поддержат их. К нам, как правило, попадают женщины эмоционально разрушенные, чье физическое здоровье уже истрачено. Они терпят насилие по 5–10–20 лет, у них с насильником много детей. Именно поэтому они возвращаются.

Очень редко бывает, что дела в семье становятся лучше, у женщины поднялась самооценка, она почувствовала, что ее защитят, что закон на ее стороне. Часто – наоборот. Но мы больше 2–3 раз стараемся не брать обратно, только в исключительных случаях. Бывает, что женщина погибает от рук мужа. Одну нашу подопечную муж зарезал осколком бутылки, а тело хранил на балконе.
Вообще мы выступаем против разводов, разводиться не подначиваем. Однако если есть угроза здоровью и жизни, то разводиться надо.

– Кто из специалистов – психологи, врачи, юристы – есть у вас в штате?

– Никого. Мы – некоммерческий фонд, который живет на пожертвования. Все специалисты – из сторонних организаций. Привлекаемые нами психологи – из подразделения по защите женщин от насилия, которое есть в каждом РОВД. Также помогают волонтеры-психологи. Врачи – из районной поликлиники, у нас с ними договоренность на обследование и лечение мам и детей. Юристы – из числа волонтеров.

– Вы – единственные, к кому прямо сегодня женщина может обратиться за помощью?

– Нет. Только в Алматы существует несколько различных организаций этого профиля: «Дом мамы», Центр социальной адаптации для лиц, не имеющих определенного места жительства, неправительственный приют, Свято-Сергиевский приют, приют при Центральной мечети. Но мы уникальны в том, что только у нас женщины старше 35 лет могут жить вместе с ребенком или несколькими детьми в возрасте до 18 лет, они не будут разлучены. В «Доме мамы» живут в основном женщины-первородки в возрасте до 30 лет, имеющие одного ребенка. В государственный приют принимают только взрослых, ребенка в таком случае определяют в Дом малютки или в детский дом.
Наше коренное отличие в том, что несколько детей растут вместе с матерью. Даже самый лучший детский дом не заменит ребенку маму. С момента оставления родителями ребенок уже находится в группе риска, в его жизни уже начинаются разрушения. Кроме того, мы уверены, что вред наносится не только ребенку, но и самой матери. Она страдает наравне с ребенком. Если она оставила его, то никогда больше не сможет быть спокойной и успешной. Поэтому мы делаем все, чтобы мама и ребенок были вместе.

За 22 года было всего 3 случая, когда наши женщины все же принимали решение отказаться от детей. Из сотен судеб – всего 3 истории. Я не горжусь, но думаю, что это хорошая статистика в нашу пользу.

– Я сейчас задам неудобный вопрос. Вы, если надо, поправьте. Вот взять православный приют. Туда вряд ли пойдет мусульманка – не потому что не примут, а потому что сама не готова к иному образу мыслей…

– Жить и кушать захочет – пойдет!

– Попадая к вам, женщины избавлены от религиозной нагрузки? Вы – светское заведение?

– Мы не придерживаемся взглядов ни одной конфессии. Мы руководствуемся общечеловеческими правилами. Между тем они довольно строгие. У нас нельзя курить, распивать спиртные напитки, принимать наркотики, приводить сюда мужчин (у нас есть мужчины, выполняющие определенные работы, но они – наемные сотрудники), нельзя оставлять детей и уходить куда-то, ночевать вне дома (то есть мы не предоставляем услуг ухода за детьми, женщина получает кров, пищу и возможность спокойно заботиться о них самостоятельно).

И не все женщины готовы к этим правилам. Например, курение. Мы считаем, что если женщине и ее детям действительно нужна помощь, то она сможет в одночасье бросить пагубную привычку. Нельзя не просто здесь курить, но и бегать делать это за воротами.

– Вы упомянули наркотики и алкоголь. Получается, что вы принимаете нарко- и алкозависимых?

– Да, мы им помогаем, но немного по иной схеме, чем остальным. Женщина предупреждается, что она должна будет провести у нас не менее 1,5 лет – это время, которое необходимо для вывода из зависимости. У нашей организации опыт международной работы в этом направлении более 50 лет, 22 года мы представлены в Казахстане. И по этому опыту 1,5 года – это тот срок, который необходим для того, чтобы человек переориентировался, его ценности поменялись, он освободился от физической и психологической зависимости и начал вести нормальный образ жизни.
Никто с порога не заявляет, что у него нарко- или алкозависимость. Люди рассказывают о других проблемах. Мы разговариваем, распутываем клубок, находим причину. Бывает и такое, что мы определяем статус по ломкам. Но пока человек не даст добровольного согласия, то мы не имеем права оказывать эту помощь.
Женщины, имеющие зависимость, живут отдельно от тех, у кого таких проблем нет.

– К вам попадают женщины с высшим образованием?

– Да. Образование и социальный статус – это вообще не гарантия, что все в жизни сложится. Недавно у нас была девушка, которую выкрали во время учебы в университете, сделали обряд, она забеременела, муж ее регулярно избивал, а свекровь устрашала. Она не могла пойти к родителям, потому что боялась, что ей не поверят. Какое-то время она, беременная, жила у нас. Мы связались с ее семьей, спокойно все объяснили. Сначала была бурная реакция, а через неделю ее отец приехал и забрал ее.

Вообще очень часто семья готова принять, но девушка сама не готова вернуться туда, где ее не понимали, откуда она сама сбежала несколько лет назад в надежде создать свою семью и жить по-другому. Очень часто процесс возвращения домой начинается с прощения родственниками. Первая реакция родственников – отрицание. Вторая, через несколько недель, – приезжают смотреть на внуков, очаровываются ими. Вскоре забирают мать и ребенка/детей домой. Они возвращаются в семью уже на других условиях – не в статусе несмышленого ребенка, а в статусе взрослой женщины, матери, у которой уже есть, как правило, какая-никакая, но профессия.

Зачастую попадающие к нам женщины обижены на весь мир. Они не хотят меняться, во всем винят окружающих. Наша программа помощи направлена таким образом, чтобы женщина смогла взять ответственность за себя и своих детей на себя. Если женщина не готова меняться, то помочь ей не сможет никто.

На просьбу рассказать позитивные истории «выпускниц» приюта Тамара приносит с любовью оформленный фотоальбом – наклейки, подписи разноцветными гелевыми ручками. Она улыбается, смакуя каждую историю: эта женщина удачно вышла замуж, родила 3 детей; эта девушка когда-то поступила в приют из Москвы, где работала валютной проституткой, а сейчас создала семью и переехала в Канаду; а эта девочка выучилась на визажиста, сейчас успешно работает, снимает квартиру, отдала детей в детский сад. Показать их снимки мы не можем. Впрочем, как и сделать портреты тех, кто здесь живет сейчас. Это может угрожать их безопасности. Позже фотограф сделает снимки территории так, чтобы нельзя было опознать, где находится приют.

– Какие правила в отношении детей на вашей территории должны исполнять матери?

– Нужно, чтобы дети были здоровыми, чистыми, вовремя накормленными, вовремя ложились спать. Чтобы в комнате, где они все вместе живут, было чисто, чтобы женщина по графику мыла посуду, подметала территорию. Чтобы она сама соблюдала нормы гигиены. К сожалению, довольно часто женщины не умеют даже элементарного. Например, различать время по часам, завязывать шнурки, читать.

– Такое может быть в ХХI веке?

– В нашей стране большое количество людей, которые никогда не получали документов, не учились. У нас таких женщин-Маугли 50%.

Расскажу одну историю. Женщина с дочерью много лет назад приехала в Казахстан из Киргизии, она нанялась пасти скот, ребенок в школу не пошел – помогал матери. Потом мама в ходе ссоры застрелила своего сожителя из ружья, ее осудили на 9 лет. Девочка осталась в этом отгоне – сначала ею пользовался один чабан, потом другой. В результате – 2 беременности. Так как она страдала дистрофией, то люди испугались, что при вторых родах она умрет, и вместе со старшим ребенком привезли в город, к нам в приют. Мы рожали по «скорой», скандалили со всеми врачами. Потом пытались восстановить документы, но единственное, что нашли, – запись в журнале о ее рождении. Она ухаживает за двумя детьми (старший пошел в школу, младший ходит в коррекционный детский сад) и ждет, пока ее мама освободится из тюрьмы – осталось 4 года. Ей некуда идти, она не готова к самостоятельной жизни.

– Я правильно поняла, что дети из вашего приюта ходят в школу?

– Да, каждое утро встают, собираются и все вместе идут в ближайшую школу. Потом возвращаются, обедают, делают уроки. Если мама на работе, то ждут ее.
Нам стоило невероятных усилий, чтобы нашим детям дали возможность ходить в школу, получать медпомощь в поликлинике. С самого начала к нам было пристальное внимание со стороны СЭС, пожарных и других. Ситуация изменилась в 2016 году, когда бывший замакима Турксибского района Алматы Мухтар Ильясович ТАЖИБАЕВ (с июля 2017 года – аким Жетысуского района) организовал нам общую встречу с главврачами, директорами школ и руководителями других учреждений. С тех пор помогать детям стало легче.

– Дети сталкиваются с дискриминацией в школе? Родители одноклассников не выступают против? Простите, что спрашиваю об этом, но знаю, что были случаи, когда выступали даже против обучения в одном классе «домашних» детей и «детдомовских».

– Родители, наоборот, начинают помогать нашим детям: приносить вкусности, вещи. Дети непосредственные, они идут в школу, и когда их спрашивают: «Где ты живешь?», называют наш адрес. Вся округа в курсе, что здесь приют для лиц без определенного места жительства, что здесь живут странные женщины, что здесь есть в том числе женщины легкого поведения. Мы разговариваем с классными руководителями, просим употреблять другую формулировку – «женщина, которая находится в трудной ситуации». Но на детей это отношение не распространяется. Они ходят друг к другу в гости. Но мы просим поменьше жалости и формулировок «бедный Саша/бедная Жания». Потому что это западет в душу ребенка и ранит его.

Даже такой был случай. В семье одноклассницы нашей девочки папа очень сильно бил маму, перерезал ей сухожилия – она попала в больницу. И девочка сказала: «Пусть твоя мама придет в наш дом, здесь мы все поместимся».

– Пришла?

– Пришла!

Веранда расположена так, что мы видим игровую комнату. К окну то и дело подбегают дети, чтобы показать нам игрушку, скорчить умилительную рожицу или улыбнуться. Мальчик лет 4 взглядом спрашивает у Тамары, можно ли к нам. Его зовут. Прибегает, где-то по пути взяв булочки, и вместе с нами пьет чай. А после кладет голову на колени Тамары и спокойно слушает, о чем мы говорим.

Кстати, в фотоальбоме есть фотографии детей, часто вместе с Тамарой, например, на школьной линейке. Если не знать, что Тамара – директор приюта, то можно подумать, что это их мама.

– У вас есть дети-старшеклассники? Приходится ли решать подростковые проблемы?

– Иногда бывают. Но только девочки. Мальчики живут с мамами только до 11 лет. Повторюсь: у них общие комнаты и санузлы, и для подростка вредно будет наблюдать, как переодеваются, спят и прочее взрослые женщины. Поэтому мальчиков мы отправляем в интернат, который также организован «Teen Challenge Казахстан». Интернат тоже находится в Алматы, почти в нашем районе. Мамы 1–2 раза в неделю ходят в гости к ним, регулярно общаются, поддерживают. Иногда они остаются на выходные. Но постоянно живут и учатся там.

– А если мама умирает, то ребенок может остаться у вас?

– Может, такие случаи были. Речь о подростках. Мы оформляли на них опекунство.

– А бывают конфликты между женщинами?

– У нас очень жесткая дисциплина: и сотрудники следят, и сами жильцы. В условиях пребывания все прописано. За нецензурные слова вплоть до отчисления может дойти. Подъем в 6:45, отбой в 22:30, в пятницу можно посмотреть телевизор, в субботу – поспать подольше. Все правила выработаны на практике, если так можно сказать, «написаны кровью».

– Выходить-то можно?

– Можно, по делам, предупредив: «У меня завтра прием у врача. У меня завтра прием у юриста». Тем, кто находится в наркотической зависимости, без сопровождения выход запрещен.

– Какой у вас бюджет?

– 500 тысяч тенге в месяц, включая коммунальные услуги. Мы очень скромно живем. Тратим деньги на комуслуги, продукты, иногда на одежду. Всем остальным нам помогают. Нам повезло, что здание – наше, а не в аренде. Думаю, что именно благодаря этому мы существуем дольше других фондов. Эти 500 тысяч тенге нам жертвуют частные лица, компании. У нас есть счет в банке, куда можно перечислить средства, указав, на что именно. Поступления идут как от казахстанцев, так и со всего мира. В прошлом году был интересный случай. Приехала пара из Голландии, просто попросились к нам в гости. Мы их обедом накормили, пообщались. Ничего не ждали от этой встречи. А они через какое-то время прислали нам 4500 евро, мы на них ремонт в спальнях сделали.

– Бывает, что нет этих денег?

– Бывает.

– Что вы делаете тогда?

– Просим. И нам помогают. У нас ни разу не было перерывов в работе.

Нам проводят экскурсию по приюту. Похоже на общежитие. На кухне оживление: второй день все вместе закатывают на зиму банки с «коброй». Самая светлая комната отдана женщинам с новорожденными. Кровать мамы, рядом манежи или кровати для ее детей. Стоит письменный стол с учебными принадлежностями, на спинке стула висит ранец. В комнатах и санузлах с душевыми свежий ремонт. В игровой комнате юная цыганка на своем языке укачивает малыша. В воротах мы сталкиваемся со школьниками, которые своим ключом отпирают ворота и бегут домой к маме рассказать, как прошел день.

Фото: Татьяна БЕГАЙКИНА

ZOJ.KZ
Подписаться
Уведомление
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Мы будем благодарны вам за комментарий x