Generic selectors
Exact matches only
Search in title
Search in content
Post Type Selectors

Инклюзивный спорт

инклюзивный спорт Спорт

Инклюзивный спортДва месяца назад в Алматы стартовал проект «Инклюзивный спорт», организованный руководителями и специалистами Ассоциации родителей детей-аутистов. Суть проекта заключается в том, что кризисные дети занимаются спортом вместе с обычными здоровыми детьми. Для каких целей был создан этот проект, на что он направлен, как проходят занятия, как реагируют дети друг на друга – об этом и об основных проблемах инклюзии в Казахстане нам рассказала координатор Добровольного общества «Милосердие» Салтанат Мурзалинова-Яковлева.

Содержание
  1. – Салтанат, как возникла идея организовать проект «Инклюзивный спорт»?
  2. К нам поступили предложения из Караганды и Астаны организовать иу них проект «Инклюзивный спорт».
  3. Инклюзивный спорт – это инклюзия не только для детей, но и для родителей.
  4. – Существуют ли в вашем проекте какие-либо критерии отбора для детей?
  5. Среди здоровых детей какого-то особенного отбора нет, единственное условие, повторюсь, это отсутствие агрессии.
  6. – Как родители относятся к тому, что их ребенок общается с кризисными детьми? Спрашивают ли они о том, как повлияет общение с кризисными детьми на их собственного ребенка?
  7. – А как ведут себя сами дети, они отличают между собой здоровых и кризисных детей? Проявляют ли они агрессию по отношению к «особенным» детям?
  8. – Вы сказали, что инклюзия – это больная тема для Казахстана, но разве у нас не существует такого понятия, как «инклюзивное образование»?
  9. – Салтанат, кто-нибудь кроме фонда «Sport Concept» помогает вашему проекту, может быть, какие-нибудь спортивные секции или клубы?

– Салтанат, как возникла идея организовать проект «Инклюзивный спорт»?

– Идея организации инклюзивного спорта принадлежит руководителям проекта «Аутизм победим!» Анастасии Матвиевской и ее отцу профессору Владимиру Яковлевичу Матвиевскому. Инклюзивные программы существуют во многих странах мира, они реализуются в различных форматах, и сам Владимир Яковлевич неоднократно говорил о необходимости физического тонуса для детей-аутистов и важности взаимодействия кризисных детей с обычными детьми. Поэтому стала очевидна необходимость внедрения такой программы в Казахстане.

Вообще инклюзия – это больная тема для Казахстана.

Недавно мы опубликовали пост в «Фейсбуке» о нашем проекте «Инклюзивный спорт», сразу появились комментаторы. Одна женщина высказала тезис, что если здоровые дети общаются с детьми кризисными, то они получают психологический удар, заряжаются нездоровой энергетикой и впоследствии у них родятся больные дети. Таких суеверий, к сожалению, очень много. К нам приезжали стажеры из Шымкента, которые рассказывали, что у них на улицах обычным детям родители запрещают играть с кризисными детьми. Это касается любых кризисных детей – с ДЦП, синдромом Дауна, с любыми задержками психического развития.

Помимо работы в проекте «Аутизм победим!», я еще являюсь волонтером по работе с онкологическими детьми, и, поверьте, в этой сфере такая же ситуация. Если семья знает, что по соседству с ними живет ребенок, который был болен раком, то с ним не будут общаться, детям запретят с ним играть. Все эти суеверия очень сильно мешают тому, чтобы здоровые дети, которые на самом деле не обращают внимания на какие-либо различия, могли бы общаться и помогать кризисным детям.

И мы решили рискнуть.

Продумали концепцию проекта – большое спасибо Анне Шелеповой и ее фонду «Sport Concept»: с их помощью мы получили спортивную площадку для занятий в мкр «Самал». Приятно, что и местный КСК, и акимат Медеуского района – все пошли нам навстречу. Мы сделали объявление в «Фейсбуке» и сразу получили множество заявок на участие в проекте. Большинство мам, примерно 60 % из тех, кто захотел участвовать в проекте, были наши знакомые, а вот остальные 40 % были новые, незнакомые нам люди, и это вызвало удивление и большую радость. Сейчас эти родители и их дети с большим удовольствием посещают занятия инклюзивного спорта. Кроме того, у нас есть система мониторинга, которая позволяет отследить, как меняется ребенок, какие у него новые достижения, и родители с удовольствием в ней участвуют.

К нам поступили предложения из Караганды и Астаны организовать иу них проект «Инклюзивный спорт».

Но в Астане, к сожалению, нет Ассоциации родителей детей-аутистов, есть центр, который оказывает поддержку таким детям. Но здесь важно понимать разницу между услугами и партнерством. Когда родители приходят и говорят: «Сделайте что-нибудь с моим ребенком», но при этом не хотят работать сами, то ничего из этого не выйдет. Чтобы помочь ребенку выйти из аутичного состояния, ему необходимо 24 часа в сутки несколько лет находиться в такой среде, которая будет дружелюбной и одновременно выводить его из состояния аутичного баланса, чтобы ребенок смог нормально общаться, и это работа родителей. Ассоциация – это как раз те родители, которые согласились на этот труд.

У нас есть девочка, Аружан, сегодня многие о ней знают. Ей 11 лет, когда она начала заниматься, ей было 3 года, и на сегодняшний день это абсолютно здоровый ребенок. Также у нас есть несколько мальчишек, которые тоже практически вышли из аутизма.

Инклюзивный спорт – это инклюзия не только для детей, но и для родителей.

Почему? Потому что мамы здоровых детей, пока идет занятие, общаясь с мамами кризисных детей, вдруг понимают, что это не забитые жизнью люди, это обычные мамы, у некоторых из них несколько высших образований, кто-то приехал из села, но все они смотрят на жизнь такими волшебными глазами, и все у них в жизни хорошо. Люди часто не знают, как вести себя с родителями кризисных детей, как к ним подступиться – с жалостью или наоборот. Во время наших занятий этот страх пропадает. Кроме того, мы проводим различные тренинги, приглашаем тренеров, танцуем и т. д.

Получается, что наше общество становится инклюзивным на нескольких уровнях – на уровне родителей, на уровне детей и на уровне взаимодействия с государственными структурами, потому что госструктуры видят, что у нас это не какая-то разовая акция, а системный подход к проблеме. Как-то раз к нам пришел представитель акимата и спросил: «А кто у вас тут кризисный ребенок, а кто здоровый?» Часто пользователи «Фейсбука», посмотрев наши очередные фото или видео, тоже пишут: «А кто здесь здоровый, а кто аутист?» Люди не замечают разницы, и для нас это самый лучший показатель.

– Существуют ли в вашем проекте какие-либо критерии отбора для детей?

– Из кризисных мы выбираем детей с легкой формой аутизма, когда ребенок идет хоть на какой-то контакт, понимает простые коммуникации, такие как «дай руку», «пойдем со мной», «смотри в глаза» и т. д., чтобы ребенок обладал двигательной активностью и с ним мог работать здоровый ребенок. До этого состояния с ребенком работает специалист, который знает, за какие крючки нужно потянуть, чтобы вывести его на нужный уровень. То же самое касается и детей с синдромом Дауна. Главный критерий для участия в проекте – это отсутствие агрессии, которая у кризисных детей часто является реакцией самозащиты. Сложнее обстоят дела с диагнозом ДЦП, особенно с детьми-колясочниками, поскольку для таких детей требуется специальная программа, требующая определенных методических подходов. Поэтому наш проект подходит больше детям с ментальными проблемами, но нормальной двигательной активностью.

Среди здоровых детей какого-то особенного отбора нет, единственное условие, повторюсь, это отсутствие агрессии.

Здоровые дети могут иметь свои психологические сложности, они могут быть агрессивны в силу негативного общения со сверстниками, например в школе, могут быть с какой-то психологической травмой, которую не видят родители. В этом случае происходит самоотсев, поскольку у таких детей у самих перегруз на душе, им тяжело общаться с кризисными детьми, и они уходят. У нас был такой мальчик, он просто не смог общаться и ушел. Но 99 % детей остаются. Они ловят свой кайф от занятий. Тем более мы сразу объясняем, что такое аутизм, что таким детям нужно, как они могут им помочь, и дети вовлекаются в борьбу за высокое звание «помощник».

Это очень мотивирует здорового ребенка, у него начинают вырабатываться такие качества, как ответственность и внимательность. По правилам проекта у каждого ребенка есть свой подопечный, за которым он должен следить целых два часа (столько длится занятие), команда, за которую он играет, и есть задание, которое ему необходимо выполнить. Все эти вещи – очень хорошая прокачка для детского мозга. У нас даже есть один мальчик, который говорит: «Можно я вместо школы буду ходить к вам и заниматься с кризисными детьми?»

Вообще психологические проблемы присутствуют практически у каждого второго здорового ребенка: депрессии, неврозы, многие дети не верят в себя, в собственные силы, и инклюзивный спорт – это прекрасная возможность решить все эти проблемы.

Я убедилась в этом на примере собственного сына.

Мой сын, он уже достаточно взрослый, мальчик творческий, у него лишний вес, рассеянное внимание, он привык всегда и везде быть последним, и у него не было возможности доказать всем и себе в первую очередь, что он способен на большее. А сегодня, спустя два месяца в проекте, мой ребенок изменился кардинально: он стал более уверенным, открытым, ответственным. Он чувствует себя важным. И такую динамику отмечают практически все родители, чьи дети занимаются у нас на протяжении двух месяцев.

– Как родители относятся к тому, что их ребенок общается с кризисными детьми? Спрашивают ли они о том, как повлияет общение с кризисными детьми на их собственного ребенка?

– Когда родители первый раз приводят к нам на занятия своего ребенка, они просят нас доходчиво объяснить, что такое аутизм, потому что та информация, которая есть в интернете, противоречивая и непонятная. Мы еще не сталкивались с родителями, которые бы спрашивали, как повлияют аутисты на их ребенка. Думаю, те родители, кто привел сюда своих детей, уже знают, что ничего плохого общение с кризисными детьми для них не несет. По моему мнению, куда больший психологический удар может нанести плюющийся на улице мужчина (смеется).

У большинства родителей, наоборот, возникает вопрос: «А каким образом мой ребенок может помочь кризисному ребенку?». Вообще, все родители относятся к нашему проекту очень хорошо, а после того, как они знакомятся с родителями кризисных детей, с самими детьми, начинают относиться еще лучше. На сегодняшний день у нас сложилась отличная команда. И те родители, которые еще два месяца назад не знали, чего ожидать от этих занятий, сегодня не делят детей на своих и чужих, они так и говорят: «Здесь все дети – наши!»

Больше всего предрассудков сидит в голове не столько родителей, сколько родственников.

Даже мои родственники, когда я стала приводить своих детей в ассоциацию, высказывали свои опасения: «А не вредно ли здоровому ребенку находиться среди кризисных детей, не станет ли он хуже? Ведь дети часто берут с кого-то пример, не будет ли он копировать поведение нездорового ребенка?». Мне приходилось объяснять, что в ассоциации работают такие взрослые, что ребенку будет с кого брать пример в плане духовности, целеполагания и т. д., а по отношению к кризисным детям он может применять все эти качества, тем самым помогая им.

Мы объясняем детям-помощникам, что кризисные дети находятся в Застеколье, они в беде и что их нужно спасти. Главное, поставить перед ребенком правильную задачу. В нашем случае мы ставим его на ступень спасателя, и ему неинтересно копировать поведение кризисного ребенка. Он спасатель, он наставник, и копирует он поведение взрослых – специалистов и тренеров. У ребенка в этой ситуации нет потребности брать, у него появляется потребность отдавать и помогать. В этом и заключается суть инклюзии.

Когда шла подготовка к отчетному концерту проекта «Аутизм победим!», мы придумали импровизированное стекло: натянули на рамку пленку, потом «разбивали» его, и здоровые дети помогали аутистам выбраться из Застеколья. Этот образ мы и стараемся поддерживать у здоровых детей, т. е. от того, как ты будешь звать ребенка-аутиста, как ты будешь стараться, как будешь помогать ему, зависит, сможет он выбраться из Застеколья или нет. И дети стараются, у них появляется стимул, а родители просто смотрят на своего ребенка и идут за ним. Ведь мы же подбираем кружки и секции по интересам наших детей, здесь такая же ситуация.

Если ребенку нравится – хорошо, если не нравится – в этом тоже нет ничего страшного.

Не нужно его заставлять, нужно ориентироваться на его интересы. Я не понимаю родителей, которые отыгрываются за свое потерянное детство на детях: если я не стала великой пианисткой, то ты обязана ею стать, и плевать, что у тебя талант играть в теннис. Таких родителей нужно самих лечить от невроза. Нормальный, адекватный родитель всегда будет идти за ребенком.

У нас есть дети, которые приходят на занятия редко: сегодня он хочет, завтра не хочет. Ну и что? Пусть приходит, когда захочет, – наши двери всегда открыты.

– А как ведут себя сами дети, они отличают между собой здоровых и кризисных детей? Проявляют ли они агрессию по отношению к «особенным» детям?

– Отличают. Дети хорошо понимают, где кризисный ребенок, а где здоровый. Кроме того, сейчас они уже знают, у какого ребенка какая особенность. Они не проявляют никакой агрессии, все дети настроены доброжелательно и относятся к кризисным детям как к младшим братьям или сестрам. У нас есть одна девочка, которая вообще не делит детей на своих и других, наверное, в силу своего раннего возраста. Она просто играет со всеми и получает удовольствие. А вот самый старший из детей-помощников, ему 14 лет, наоборот, очень хорошо отличает кризисных детей и четко проговаривает это: «они не смотрят на тренера», «они не держат внимания» и т. д.

Бывают моменты, когда у помощников что-то не получается, когда они не могут включить в процесс занятий своего подопечного. Например, подходит ребенок и говорит: «Как сделать, чтобы Андрюша обратил на меня внимание?», на этот случай на занятиях всегда находятся 2-3 тренера, которые всегда объяснят и покажут, как нужно действовать. Плюс ко всему у нас есть система поощрения, рейтинги, и в конце занятия дети получают стикеры по критериям – поддержка, настроение или какой ты был сегодня помощник, такая игровая форма занятий приносит детям радость.

Еще у нас есть система домашних заданий по разным видам упражнений.

Мамы снимают на видео, как ребенок выполняет домашнее задание, выкладывают в нашу секретную группу в «Фейсбуке», и дети оставляют друг другу комментарии, поощряют друг друга и поддерживают. Домашние задания – это тоже важный момент, это момент единения мамы и ребенка. Ведь мама, когда снимает ребенка на видео, смотрит ему в глаза, прикасается к нему, выбирает лучший ракурс, спортивную одежду и т. д.

– Вы сказали, что инклюзия – это больная тема для Казахстана, но разве у нас не существует такого понятия, как «инклюзивное образование»?

– Понятие существует – образования нет! И эта проблема не только Казахстана. Недавно на одном из российских сайтов я прочитала статью об инклюзивном образовании. Автор в достаточно жесткой форме описал модель инклюзии в российских школах: «Ситуация, когда в школу запихают одного прибабахнутого, а все вокруг него бродят – это не инклюзия, это цирк». Грубо, конечно, но это правда. Ни дети, ни учителя просто не знают, как вести себя с кризисным ребенком. Они не знают, что с ним делать, им попросту не объяснили.

Ведь цель инклюзии заключается не в том, чтобы поместить в класс того же аутиста, поставить галочку и кричать всем «у нас инклюзивное образование!», а в том, чтобы и детям, и преподавателям, и самому кризисному ребенку было комфортно существовать рядом. Для этого нужен подготовительный этап. Необходимо объяснить детям и учителям, как лучше общаться с кризисным ребенком. Должна быть информационная программа для родителей, чтобы они понимали, что кризисный ребенок в классе – это не страшно и не вредит их детям.

Необходимо подготовить самого ребенка, ведь если аутиста просто поместить в большое общество, ему будет страшно оттого, что он не понимает всего происходящего, и это только навредит ему.

Как-то учитель физкультуры младших классов сказала мне: «В нашей школе много «особенных» детей. Мы это видим, но мы же не знаем, что с ними делать. И кроме того, к ним жестоки другие дети». Вот и вся картина инклюзии в наших школах. Эту проблему нужно решать. Конечно, мы готовим платформу для этого, уже создан общественный совет, куда входит Аружан Саин, и я принимаю в нем участие. Но об этом нужно говорить со всеми людьми. Нужно как можно мягче вводить инклюзию в наши школы.

Например, пусть сначала это будут только уроки физкультуры, пусть все дети привыкнут, потом подключать какие-нибудь другие дисциплины, например естествознание. Кстати, мы запустили еще один проект, в котором наши дети проекта «Аутизм победим!» Адиль, Рифат, Радомир и Ален под руководством специалистов проводят уроки естествознания, природоведения и классный час в школе № 48. Дети в классе реагируют прекрасно! Конечно, иногда непривычные для них интонации вызывают улыбку и хихиканье, но это быстро проходит, и дети с интересом включаются в процесс урока. Большое спасибо руководству 48-й школы за содействие.

У нас с Аружан Саин была мечта показать фильм «Аутизм победим!» старшеклассникам в разных школах и устроить круглый стол, на который пригласить наших детей.

Но пока школы неохотно идут с нами на контакт, ссылаясь на различные проверки и прочее. К учителям вообще нужно искать отдельный подход, потому что, когда к ним приходишь с предложением: «А давайте мы научим вас чему-то новому», реакция, как правило, как при разговоре с ребенком о половом воспитании: «Спасибо. Мы сами знаем».

Я не сторонник того, чтобы распоряжения о внедрении инклюзивного образования спускались «сверху», я имею в виду департамент образования: лучше, если учителя сами проникнутся этой проблемой и захотят помочь. На мой взгляд, для этого нужно сначала рассказать о кризисных детях, познакомить с ними, ни в коем случае не навязывать. Это может быть какая-нибудь концертная программа или круглый стол, и только после того, как напряжение спадет, можно спрашивать: «Вы, родители, вы, дети, вы, учителя, готовы нам помогать?» Люди должны проникнуться этой проблемой, а если просто взять и насильно навязать им кризисного ребенка, то, конечно, люди будут отбиваться от него.

– Салтанат, кто-нибудь кроме фонда «Sport Concept» помогает вашему проекту, может быть, какие-нибудь спортивные секции или клубы?

– Недавно мы договорились с веревочным парком Bamboo, с его руководителем Максимом Зиминым, и теперь по пятницам наши дети проходят маршрут. Кто-то может подумать, что это просто развлечение, но вывод из аутизма сопровождается всевозможными преодолениями своих страхов, и прохождение маршрута – мощный инструмент. Большое спасибо таким организациям, как Bamboo, за то, что они проникаются проблемой наших детей и помогают нам. Это здорово.

А еще у нас открылся сезон походов – наши папы каждое воскресенье устраивают различные походы, в которых могут участвовать не только кризисные семьи, но и обычные люди.

Спортивные клубы нам не помогают, но мы и сами к ним не обращались. Дело в том, что у инклюзивного спорта несколько другие подходы. Если обычный классический тренер нацелен на результат, то в инклюзивном спорте главная цель – взаимодействие в команде, а это разные спортивные задачи.

На сегодняшний день мы отрабатываем саму методику инклюзии, но уже в сентябре готовы ее «тиражировать» среди преподавателей физкультуры – конечно, тех кто захочет.

В первые месяцы помощь преподавателям будут оказывать наши специалисты и проводить уроки совместно. Как только преподаватель овладеет методикой, он сможет проводить уроки самостоятельно. Главное в нашем деле – мотивация. Если ты хочешь помогать – ты будешь помогать, если нет, то никакие деньги не заставят тебя это делать.

Наш проект – наша гордость, и мы готовы ей поделиться. К сожалению, аутистов на всех хватит: сегодня каждый 48-й ребенок в мире рождается с аутизмом, и физически справиться с таким количеством кризисных детей одной организации не по силам.

Инклюзия – это бесплатный инструмент в помощи вывода детей из аутизма, это существенная помощь маме в лечении ее ребенка. Ведь зачастую маме приходится уволиться с работы, чтобы посвятить все время ребенку. А часто мама остается с кризисным ребенком на руках абсолютно одна, без поддержки и помощи.

Мы будем рады, если наш департамент образования и сам министр образования заинтересуются проблемой инклюзии и, в частности, нашим проектом. Хотелось бы, чтобы министр образования стал нашим другом и партнером, чтобы он проникся нашей проблемой и помогал нам.

ZOJ.KZ
Подписаться
Уведомление
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Мы будем благодарны вам за комментарий x